«Моя задача – продать политика аудитории» – консультант одесских нардепов и мэров Сергей Назаров

За спиной у каждого политика всегда находиться специальный консультант, который может предостеречь его от той или иной оплошности, неверного изречения или глупой выходки. Обычно эти люди не склонны афишировать свою деятельность, предпочитая оставаться в тени, однако в каденцию мэра Алексея Костусева журналистам удалось выяснить, что политическим консультированием градоначальника занимается москвич Сергей Назаров. СМИ сразу же начали писать о «руке Москвы» и значительном влиянии эксперта на Костусева. Через два года Назаров и мэр прекратили сотрудничество, однако политический консультант до сих пор остается в городе и ведет успешные проекты. Политики отзываются о нем, как о настоящем гуру в своей сфере. Редакция решила побеседовать с Назаровым, чтобы немного приоткрыть завесу этой тайной профессии. Сергей оказался настолько интересным собеседником, что материал пришлось разбить на две части, первую из которых мы и предлагаем вашему вниманию.

Как вы пришли в эту профессию? С чего начинали, где родились?

У меня есть некий казус. В свидетельстве о рождении значится, что я родился в Москве, а на самом деле – в Питере. Моя заботливая бабушка, которая была москвичкой, уже в то время озадачилась тем, чтобы у ребенка в свидетельстве о рождении должен быть город Москва. Мое детство прошло в Питере и Баку. Отец поздно женился на 18-летней московской красавице. У меня мама – высокая голубоглазая блондинка. Папа ее перевез в Питер, но так как у нее была астма, а климат был тяжелый, то пришлось переехать в Москву. Кстати, я до шести лет не видел сверстников. Вырос на Василевском острове, в старом петровском доме, на мансарде. Окружение моих родителей того времени – художники, музыканты, андерграундные поэты. У нас дома даже был квартирный концерт Гребенщикова. Помню таких персонажей, как Кинчев, Гребенщиков благодаря их квартирным концертам. Из этой богемной советской жизни мы переехали в окраины района Москвы. Там я вышел во двор, и в первый раз увидел обычных ребят. У меня тогда были длинные волосы, то есть я в пять лет мог цитировать фрагментами Илиаду. Поначалу было трудно.

После школы что делали?

Я благополучно после школы поступил в институт теле- и радиовещания. Однако в 17 лет у меня случился «приступ» – посчитал, что мне крайне необходимо пойти в армию. В начале июля 1996 года я отправился служить. Утром в бейсболке, джинсах и темных очках Ray-Ban явился в военкомат. Здесь весь романтизм с меня слетел моментально. Я тогда уже офигел – новобранцы в тулупах, пьяные, с гармошками, девочки ревут… Когда нас отвезли на сборный пункт, то я в панике сбежал домой. Когда я зашел в квартиру, то мама мне с порога сказала: «если выбор сделал осознано, то вперед и с песней». Так я со второй попытки ушел в армию. Два года «срочки» отслужил. Специальность – оператор радиоперехвата и пеленгования автоматических систем ФАПСИ, то есть я по профессии – радио-разведчик.

После этого ваш характер как-то изменился?

Очень. Я, как любой человек, служивший в армии, с которым там не случилось ничего страшного, сохранил положительные воспоминания об этом отрезке жизни. К примеру, я до армии боксом занимался, весил 96 кг, а когда мама приехала на присягу, то похудел до 79. Я служил в нормальной армии с бешеными физическими нагрузками, с постоянной стрельбой, подготовкой.

Дачи там никому не строили?

Я думаю, у меня мышечная память помнит, как собрать, разобрать автомат Калашникова. Знаете, что для меня было самое важное? Я там оказался в окружении людей, о существовании которых я даже не предполагал. Армия меня научила коммуникациям с кем угодно. Ни до, ни после я не встречал живьем человека из плоти и крови, у которого в военном билете в графе «образование» было бы написано «неполное начальное». Хотя я физически был развит достаточно хорошо, но в плане коммуникации с разными слоями общества оказался на Альфе-Центавре. Я думаю, что с тех пор у меня нет особых проблем во взаимодействии с очень-очень разными людьми. Я понимаю, как мыслит самый последний проходимец – необразованный, тупой, коварный…

Что решили делать после армии?

Я не стал возвращаться в институт, а подал документы в МГУ на журфак. Я – дипломированный телевизионщик. На втором курсе меня уже позвали на работу, предложили быть «листовко-райтером». Устроился в компанию «Интерполит», которая занималась политико-правовым консалтингом и сопровождением. У меня была «веселая» учеба. Уезжал на проекты на несколько месяцев, а после вынужден был сдавать по две сессии сразу. У нас нельзя было заплатить в МГУ. Существовали какие-то механизмы, но простые люди о них не знали. Было тяжело. Из-за того, что я рано начал работать, мне в университете приходилось трудно.

Как попали в Одессу?

Опять-таки, меня об этом никогда и никто не спрашивал…Одесса, у меня проходит через всю жизнь. Еще в 1983 году я с мамой был в Одессе, потому что я в роли Тюбика снимался на Одесской киностудии в фильме «Незнайка с нашего двора».

Гонорар хоть получили ?

Гонорар мой получали родители, но, тем не менее, я в то время официально зарабатывал 120 рублей в месяц. Жили мы на Одесской киностудии, где была гостиница. Второй визит в Одессу был уже летом 1997 года, когда мне, как особо заслуженному бойцу дали 40 дней отпуска. Третий визит пришелся на 2001 год. В Одессе я появился благодаря Юрию Леонидовичу Котляревскому, есть у вас такой – ученый, методолог, игротехник, мой старший товарищ, с которым я дружу до сих пор. Он меня привлек рамках PR-консультирования к избирательной кампании в Одессе на выборы в Верховную Раду 2002 года. Тогда я консультировал Алексея Козаченко.

И он прошел?

У меня, к счастью, нет клиентов, которые не побеждают.

То есть все зависит от методологии и качества услуги, правильно?

Все зависит от кандидата. Вот представьте, что вы – кандидат. Это ваша судьба, ваш выбор, ваше решение. Моя задача – только помочь вам. «Упаковать» вас. Я должен знать, что сегодня покупается. Поймите, что все всегда заслуживают своих президентов, министров. Чудес не бывает. Вы получаете ровно то, что вы есть. Консультант ничего не может сделать за политика. Дело даже не в передаче полномочий, а в том, что каждое решение принимает политик. В этом случае результат выборов – это зона ответственности человека. Поэтому меня часто умиляют мои коллеги, которые часто говорят: «Я сделал. Это мой продукт». Это значит, что на самом деле компании не было. Компания была неуспешна. Потому что, когда в тот момент, когда я начинаю подменять вас чем-то виртуально созданным, это первый шаг к тому, что дело, которое мы с вами затеяли, не будет успешным. Моя задача – найти упаковку, подачу, смысл, но так, чтобы вы при этом оставались органичными. Как только я собираюсь из вас сделать нечто другое, это – в любом случае провал кампании. Если я вас погрузил в состояние душевного, физиологического дискомфорта, и я вас заставляю в нем жить – это значит, что вы будете плохи и неэффективны. Если я буду искусственно вас удерживать в этой позиции, все будет получаться плохо. Моя задача – продать вас аудитории таким образом, чтобы вы были интересным. Тогда это будет успешным.

Скажите, почему задержались в Одессе?

Я снова вернулся в 2004 году. Начал работать над предвыборным штабом Ющенко.

А там никого не смущало, что вы из Москвы?

Во-первых, я считаю себя профессионалом. Во-вторых, мне никогда не приходилось работать в условиях глубокого личностного конфликта. И по поводу моей работы в «Нашей Украине» и Ющенко – ничуть не жалею. Когда формально был проигран второй тур выборов, и мне Леша Козаченко, который меня и позвал из той компании, сказал «Спасибо, мы сделали все, что могли», то я поехал на Майдан. Он только начинался в Киеве. Тогда у меня начался какой-то переломный момент в отношении с Одессой. Я не поехал обратно в Москву, я сел на машину и поехал на Майдан в Киев. И все это время я был со своими бывшими клиентами. Мы перестали быть предвыборным штабом. Мы стали просто одной семьей. Эти 16 дней, которые я провел на Майдане – одни из самых лучших дней моей жизни. Потому что ни до, ни после у меня никогда не возникало ощущения сопричастности лично себя к историческому моменту. Моменту, когда в нашей правоте я был уверен абсолютно. Я находился в компании абсолютно близких мне людей. Тогда у меня было ощущение, что я являюсь участником момента зарождения нации. В этот момент мои отношения с Одессой перешли из разряда профессиональных в личные. Мне говорили, что это не профессионально – консультант закончил свою работу и должен валить домой. Но все люди, которых я любил в Одессе, оказались одновременно в Киеве. Я посчитал, что должен быть там. Тогда, после победы Ющенко, я возвращался в Москву с ощущением победителя, ощущением, что я делаю что-то важное…

Родители как восприняли ?

Отец, режиссер, фотограф, он у меня не просто либерал, он – либерал-«шестидесятник». Он стоит всегда на демократических либеральных позициях. Его поколение – это люди, верящие в свободу. Это то, чего так не хватает Украине и России. Окружение отца никогда не воспринимали несвободу в любом ее проявлении. Любая несвобода – это всегда плохо. Мама у меня более консервативна. Конечно, не «крымнаш», но она всегда стоит на государственных позициях.

А она не говорит «Сын, вернись домой, что ты там забыл?»

Знаете, в 20 лет я решился жениться в первый раз. Мои родители, мягко говоря, были против. Однако сказали, это твой выбор, ты и несешь ответственность.

Как Майдан отразился на вашей деловой репутации ?

Сказался, конечно, но я был моложе, мало об этом думал. Несколько лет назад меня позвали в очень крупный российский проект. Нужно было честно написать свое резюме, биографию… Я и указал, что консультировал «Нашу Украину». В итоге, мне отказали. У меня от тех событий остался наградной знак «гвардеец помаранчевой революции». Я был в числе немногих россиян приглашенных на все инаугурации Ющенко, даже на закрытую часть.

Это, как говорят, «участвовал в майдане до того, как это стало мейнстримом»…

Из революции вышло черт знает что. Я лично не могу простить Виктору Андреевичу его «любых друзив».

Почему выбрали именно Одессу?

Я проработал в очень разных городах. Нет на территории СНГ, по моему опыту, места более комфортного для проживания, для носителя русского языка, чем Одесса. Все удовольствия мегаполиса в Одессе – есть. Если конечно не выпендриваться. Климат – близок к идеальному. Русскоязычная среда – пожалуйста. В Одессе культурная жизнь – более бедная, чем в Киеве или в Москве. В Одессе я пытаюсь ходить на все культурные мероприятия. В Москве ты можешь посетить 30 максимум культурных мероприятий. Рок-н-ролл, театр, гастроли – каждый день. Здесь, в Одессе, здесь после войны это происходит гораздо реже. Хотя тут все заранее знают, когда и кто приедет.

Сергей, вы стали широко известны публике с приходом Костусева, правильно?

Да, но я это не хотел. Алексей Алексеевич вел себя эксцентрично и привлекал внимание. Вся его деятельность была под микроскопом, поэтому про меня также стали писать журналисты.

Тогда же еще писали – рука Москвы, через которую Костусевым манипулируют…

Меня очень умиляло все это. Многие мои клиенты стали мне друзьями. Я никогда не старался манипулировать. Поведи ты себя непорядочно и в Одессе каждый об этом будет знать. Вся «политическая тусовка» Одессы – это человек 250 в общей сложности, включая нардепов и журналистов, пишущих на политические темы. Новости быстро разлетаются.

Вы перестали работать с Костусевым и он после вас никого не брал ?

Вроде бы нет. Я уехал во Францию, где работал с европейцами в сфере корпоративного консалтинга.

А каково это – быть политтехнологом?

Что это за профессия «политтехнолог»? Ее же нет. Я никогда не титруюсь, как политтехнолог, так как считаю, что эта профессия выдумана. Профессия «политолог» – есть, но она требует какого-то набора академических знаний. Любая профессия должна обладать какими-то признаками прикладной науки. Политтехнологии, как дисциплины, обладающей признаками прикладной науки – не существует. Поэтому профессия выдумана. Консультант – да, я понимаю, что это такое.